Удивительно, но за всё время пребывания в школе, да и институте, я ни разу не столкнулся с вербовщиками. Только читал, что открылась-де в тридевятом царстве школа для особо одаренных математиков, и отбирают в ту школу талантливых ребят со всей страны.
А мы? А к нам почему не едут, не ищут, не зовут? Не закидывают невод, не ставят донку на математический талант? Вдруг и в Гвазде собственных Невтонов есть? Вдруг – это я от скромности думал, сам-то в своей одарённости был вполне уверен. И то: контрольные работы, что обыкновенные, что министерские, решал на «отлично», чего же боле? Я допускал, что придётся подвергнуться каким-нибудь особо изощренным испытаниям, чтобы заслужить место в этой школе, чтобы из двадцати обыкновенных отличников выбрать одного необыкновенного, так я не против, подвергайте! И почему, собственно, математика? Чем плох талант физика, химика, биолога? Наконец, литератора? Изящные искусства врозь и по отдельности?
Но и первый класс закончился, и второй, и пятый, а вербовщики всё не спешили. Я учился в сельской десятилетке. Рамонской средней школе номер два. Кроме неё, в районе была ещё одна десятилетка – та, которая номер один. Плюс Айдаровская восьмилетняя школа. Немало. И с ровесниками со всех школ я встречался, когда реже, когда чаще. Попади кто-нибудь хоть в Звёздный Лицей, хоть в Питомник Оборотней, хоть в ту же физико-математическую школу для одарённых детей, известие разнеслось бы мгновенно – провинция-с!
Не разносилось. Значит, не попадали. Неужели в трех школах год за годом не могли найти сколь-либо способных учеников, достойных большего, нежели то, что предлагал районный отдел народного образования? Почему спят искатели талантов?
Не в том дело, решил позже я. Ну, предположим, выявят таланты, а дальше-то что? Школа-то для гениев одна, и то где-то в Сибири. Наверное, и в Москве пара-троечка есть, но москвичи чужих не любят, известно: Москва бьёт с носка! Строить школу в каждой области? Стены поставить сумеют, а как быть с начинкой? С преподавателями? С учебными программами, учебными пособиями, учебной литературой для талантов? И, опять же, что потом? Закончит талантливый ученик школу, куда его, в Гарвард, что ли? Где столько Гарвардов найти? А для местных вузов продукт местной же школы – в самый раз, на что местным вузам таланты?
Уже в старших классах, участвуя в предметных олимпиадах, где главной наградой было неформальное зачисление в вуз, я гадал: а в чём, собственно, награда? В эти вузы поступают сотнями, и большинство поступивших по знаниям заметно уступали не то, что победителям олимпиад, а и рядовым участникам. Награда-то в чём?
И ещё дальше: а вот проучились тысячи талантов в наших собственных гарвардах, дальше-то им куда? Учтём, что тысячи талантов – это нижняя граница, талантов в четвертьмиллиардном народе всеобщей грамотности может насчитаться и побольше (речь, напомню, идёт о моих ученических годах, а это шестидесятые и семидесятые). Так вот, куда их, эти тысячи, направить? Ну, оборонка, ну, космос, ну, Большой Театр. Так там вакантных мест мало. А в Гвазде этим талантам делать вообще нечего, потому что вакантных мест не мало, а очень мало. Единицы. Не идти ж таланту в сторублёвые инженеры какой-нибудь конторы «Главгипроводокаучук»? Или идти?
И тут до меня, наконец, дошел смысл фразы Маркса, мимо которой я ходил шесть лет, смотрел в упор и – не понимал. Панно с этой надписью украшало главную лестницу мединститута, а собственно надпись гласила, что «В науке нет широкой столбовой дороги, и только тот может достигнуть её сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по её каменистым тропам»
Нет столбовой дороги, потому что так и задумано! Путь к вершинам науки (искусства, литературы, а более всего – к вершинам власти) нарочно исполнен неудобствами, мышеловками и волчьими ямами. Поначалу – плавание. Минные поля, ложные маяки, не отмеченные в лоциях мели и рифы, фальшивые бакены – это только к подножью острова-скалы под именем Наука. Потом восхождение, во время которого можно запросто попасть под камнепад, задохнуться в лавине, замерзнуть. И, наконец, финал. Поднялся? Поднялся. Ну, молодец, получи заслуженное. Где оно? Да вон, повернись и посмотри.
И пулю в затылок. А то и сам застрелится, повесится, выпьет яд. А чаще, не решаясь на самоубийство мгновенное, растягивает его во времени: водка или наркотики, что больше нравится. Годами. А потом все равно в петлю…
И это не заговор против талантов, какое. Если б заговор, то на него можно было бы создать контрзаговор. Проблема невостребованности талантов естественна и вытекает из самой природы общества: они, таланты, во всяком стабильном обществе и должны быть невостребованными и нереализованными, иначе общество перестанет быть стабильным. И потому вся система образования направлена не на выявление таланта, а на его оглушение. Не сеть, не удочка, а динамит – вот орудие искателя таланта. Бить по площадям. Вспомните школьный урок: с точки зрения знайки-отличника время тратится крайне непродуктивно. А с точки зрения общества в целом, общества, представленного районным отделом народного образования – как раз продуктивно. Зачатки грамотности, основы нажимания кнопок. А остальное – для развлечения и воспитания. И чтобы немножко ориентировались в пространстве выживания: название страны, происхождение власти, курс рубля к основным валютам.
Поскольку же талант – стихия, его и выгодно использовать, как стихию. Превратить в механическую энергию. Ветер крутит ветряки, Ниагарский водопад заставляет вращаться турбины, лесные пожары расчищают местность от мусора – пластиковых бутылок, мешков, окурков.
Направляя талант в иерархические турбины (аспирант, кандидат наук, доктор наук, академик), общество получает уже не разрушителя, а охранителя скреп. Вцепившись всеми конечностями в каменистую тропу, выглядывая всякую выемку или камешек, пригодный для продвижения дальше, человек излучает сигналы подчинения, а не творчества. Мне как-то пришлось узнать, какие действия приходится совершать претендентам на избрание в действительные члены Академии Наук СССР. Та же каменистая тропа, которую нужно не просто пройти, а пройти с подобающими ужимками и кланяться, кланяться, кланяться… А где и ползком. Тут-то и ловушка: многие ли способны и кланяться, и ползти одновременно? Кстати, тот человек академический лабиринт проходил трижды, в итоге из него живым не выбрался и шапочкой академической не украсился. Инсульт.
Теоретически творческая, интеллектуальная жизнь общества должна напоминать ветвистое, а то и многоствольное дерево, вроде баньяна. Десятки теорий, сотни гипотез, тысячи интуитивных догадок.
На самом же деле дерево это – пирамидальный тополь. А лучше – бамбук. Нет, я знаю, что бамбук – трава и растет дружно, образуя заросли, но уж больно нравится мне образ: одинокий бамбук посреди пустыни. Это и есть – в идеале – интеллектуальная модель стабильного общества. Копьё в небо.
Все побочные ветви, что в науке, что в искусстве, стараются отсечь, и отсечь поближе к стволу. Пила чаще всего экономическая: лиши ветвь притока жизненных соков, она сама засохнет и упадет (а валежник – ценный возобновляемый источник энергии). Сколько космических проектов существовало в СССР на рубеже пятидесятых-шестидесятых годов? Один за другим отрубили все, лишь верный «Союз» ещё бегает, словно пёс за палкой, на орбиту и обратно. Сколько электронно-вычислительных систем существовало в те же шестидесятые? Открытая архитектура IBM отрубила ветви напрочь (опять же я знаю, что компьютеры – это не только и не сколько ПК, но пренебрегаю оттенками ради контраста). Ах да, есть и Маки… Тридцать лет назад их, IBM и Мак, легко различал всякий, сегодня же это, извините, тандем.
Автомобили, самолеты, кинокартины и эстрадные певцы отличаются преимущественно по названию, и то не всегда. Наиболее наглядный предмет – архитектура. Миллионы схожих коробок по всей планете. Превращение баньяна в бамбук оправдано экономически? А судьи-то кто? Экономика тоже отсекает от себя всякие школы, теории и гипотезы, обретая стройность бамбука, единственно верного учения. А дойдёт до дела, кризиса какого-нибудь, или финансовой катастрофы, то экономическая наука как бы и не причём: учёные-экономисты обыкновенно выступают в роли комментаторов происходящего, а никак не подсудимых. Моя хата с краю (в смысле – на другом краю планеты), а то, что я советовал вам месяц назад переводить доллары в гособлигации, так экономика – наука неточная. Вольно ж вам слушаться!
Талант затратен. Каждый реализованный талант воздействует на общество, заставляя его напрягаться, бороться и преодолевать. Это для общества, возможно, и полезно, но вопрос-то в том, возобновляема ли энергия, идущая на борьбу и преодоление? Вдруг – нет? Вдруг, исчерпав наличные силы, мы уже залезли в кредит из тех, что сегодня предлагают с каждого рекламного забора?
Как пример, посмотрим на талант, создающий маломатериальные ценности: художников, писателей, певцов или артистов. За время творческой карьеры каждый гений заработал по миллиарду. Для овеществления, обналичивания этих миллиардов нужно вырубить столько-то деревьев, выкачать столько-то нефти или газа, поймать столько-то косяков рыбы, сжечь в топках столько-то угля.
Гений материальной сферы, конструктор или химик, ещё более затратен – ему леса, месторождения и рыбные косяки нужны и в процессе реализации таланта, и в процессе вознаграждения за талант. И получается, что каждый реализованный талант, каждый признанный гений – это минус месторождение, лес, биологический вид. Хорошо, если этот миллиард вернётся на вторичный рынок, в производство, а если нет, если деньги уйдут на пропитание голодающей Африки, контакты с внеземными цивилизациями или поиск, развитие и сопровождение новых талантов? Открывается такая воронка, что невольно думаешь: вдруг чёрные дыры вселенной возникают там, где число талантов превысило критический уровень?
Вот потому-то не каждому таланту удаётся расцвести хотя бы наполовину. Инстинктивно ли, продуманно (вот тут можно заняться конспирологией), но таланты ищутся и отбираются, но только не так, как я ждал в школе, а наоборот. Не с целью развития, а ради доведения до уровня плинтуса или около того. В масштабах школы подобное проделывают с умником, в масштабах района со школой, в масштабах планеты – со страной.
Поэтому талантам, если таковые рискнут объявиться, следует быть скромнее. И творить с оглядкою, всё больше в макетах и чертежах, не воплощая звездолёты наяву. И цену за талант не драть, а то хватили – миллиард! Прожиточный минимум, ну, полтора, два, столько планета стерпит. И довольно. Правда, в рыночной экономике подобное развитие сюжета маловероятно. Скорее, охотники за талантами займутся охотой в привычном значении слова. Прицел, выстрел, и освежёванная тушка уже висит на поясе.