Есть на шахматном сервере «PlayChess» полянка, где между собой играют программы. Круглосуточно, день за днём. Попасть на полянку, Engine room, не трудно, стоит лишь купить рублей за двести или триста локализованную шахматную программу от ChessBase — если живешь в России. А если в Германии, то не локализованную, уже за евро. С программой можно не просто попасть на полянку, а выставить на бой гладиатора. Пусть защитит честь страны, города, завода или лично собственника программы. Выставить на бой и посмотреть, что получится. Или лечь спать, а посмотреть поутру. Проснуться, открыть базу данных и убедиться, что свежекупленная программа, по меткому выражению одного африканского вождя, «отгребла люлей по полной».
Причин тут несколько: свежекупленная программа, вполне вероятно, окажется программой второго эшелона. Прошли времена, когда «Шредеры» и «Фрицы» были вне конкуренции. Ситуация изменилась: сегодняшний победитель последнего, две тысячи тринадцатого года чемпионата шахматных программ, коммерческая Deep Junior Yokohama, непринужденно проиграет бесплатной Stockfish, и проиграет разгромно. Да и кто участвует в нынешних в чемпионатах? Очевидные лидеры чемпионат проигнорировали: орлы мух не клюют. Причина тому и скандал с лишением «Рыбки» титулов и званий, который авторитета этим чемпионатам (World Computer Chess Championship, WCCC) не добавил, наоборот. Вот и получается нечто вроде соревнования ветеранов и пенсионеров. А вот прежде… на первом чемпионате, в Стокгольме… советская «Каисса»… вздыхают памятливые любители шахмат.
Да и десктоп, вполне пригодный для всяких стрелялок-бродилок, не может на равных тягаться с шестнадцатиядерными (а в threads’ах — тридцатидвух-) умело разогнанными экзомозгами заядлых кибергладиаторов. Девятьсот девяносто девять человек из тысячи плюнут и продолжат играть собственным умом — хорошо ли, плохо, но всегда интересно хотя бы себе самому. А один из тысячи начнет священную войну. Будет разгоняться, добавляться, разбираться в лучших шахматных программах, а самый догадливый станет экспериментировать с настройками программы и дебютными книгами. Последнее наиболее перспективно при недостатке средств на многопроцессорный кластер: дебют во многом определяет судьбу шахматной партии (и далеко не только шахматной), и хороший дебют стоит Hyper-Threading (то есть «гиперпоточности»). Тем более что многие эксперты считают Hyper-Threading скорее злом, чем добром, — только для шахматных программ, разумеется.
Для общественной жизни этот тысячный — сплошной убыток, потерянный материал. Не станет кибершахматист на собрания ходить, на митинги всякие, даже пьянки-гулянки ему не милы. К чему тратить деньги на пиво, когда нужно купить SSD-диск для шестифигурных баз Налимова, а это больше терабайта. Семифигурные — все пятьсот терабайт. Какое уж тут пиво…
В чём прелесть затеи, ради чего ведется шахматные киберпоединки, постороннему и не понять. Бегство в иную реальность, желание представить себя могучим и непобедимым, просто тихое помешательство? И перед кем похвастаешь, что вот давеча мой парень, Гудини-Про, сыграл вничью с целым кластером? На всю страну ценителей программных ристалищ если сотня наберётся, уже много.
Ступенью выше (а масштабом — так и целым небоскрёбом) — сообщества футбольных болельщиков. Не на сотни идёт счёт, а на сотни тысяч — не диванных, а реальных, с дубинками и коктейлями Молотова. Давным-давно, когда футболисты числились рабочими на заводах или служащими в армии, милиции или ещё где-нибудь, тот же машинист, милиционер или военнослужащий как-то мог отождествить себя с игроком «Локомотива», «Динамо» или ЦСКА. Я знал заядлого болельщика московского «Торпедо», который в оправдание своей страсти говорил, что ему двадцать лет служит верой и правдой автомобиль «Москвич». Тоже довод, хотя в мало-мальски приличном судебном разбирательстве Перри Мейсон или какой-нибудь другой адвокат разобьет этот довод на мелкие кусочки, каждый кусочек разотрёт в порошок, а каждую крупицу порошка завернет в особливую бумажку и выставит на продажу учебных пособий: мол, вот вам «ненадёжные аргументы». Но то прежде, сегодня же фанату не нужно и таких аргументов.
Ему нужно фанатеть. Жить особой жизнью. Ездить по городам страны, шуметь, бросаться огненными шарами, крушить электрички, бить фанатов иных команд, желательно ногами. Зачем? Разное говорят. Из специфической формы любви к футболу — или всё же из желания шуметь, крушить и бить? Или всё же главное — ощутить себя частицей чего-то большего, нежели просто маленький человечек, песчинка среди пустыни? Если уж песчинка, то летящая в песчаной буре. Главное — находиться плечом к плечу со своими, понятными и близкими, за которых и кровь пролить не страшно, а уж громить электричку, возводить баррикады или штурмовать Бастилию — это как вожак скажет. Футбол — только разрешённый повод.
Кроме футбольных фанатов, есть и другие сообщества: люди, изучающие основы кройки и шитья (очень полезный кружок для фрондирующих личностей, от плясуний до олигархов), любители кошек-сфинксов, филателисты… Всех перечислять — многотомный труд получится. Назову лишь «Союз за освобождение рабочего класса» и «Общество вольных каменщиков». Тяга к единству, пусть даже к эрзац-единству, заложена в каждом или почти каждом человеке. Сила взаимного притяжения существует, на этой силе и сыграли умные люди, создав всякие фейсбуки, вконтакты и одноклассников с мирврачами. Замечательное изобретение. Вот где они, подлинные духовные скрепы. Без фейсбуков (я не о конкретной сети, а о явлении), боюсь, жизнь в стране была бы много тревожнее.
Если сравнить процесс телефонизации СССР и процесс интернетизации РФ, разница просто бьёт в глаза. В очереди на телефон в городе Воронеже можно было стоять и десять лет, и двадцать. Факт. Стандартный ответ — нет мощностей. Почему нет, не объясняли. Мне же всегда казалось, да кажется и сейчас, что ограничение накладывала система прослушивания. Ну, не было в госбезопасности безразмерных штатов. Полагалось столько-то слухачей на столько-то телефонных абонентов, из этого и исходили. Расширят штаты слухачей — расширят и АТС, и многолетний очередник получал наконец телефонную розетку. Но не наоборот. Интернет, цифровые технологии вообще резко повышают возможности контроля над бесконтактным общением. Более того, контроль над бесконтактным общением выходит надёжнее, выгоднее и удобнее контроля над общением контактным. Скажем, собираются филателисты, кошатники или ценители творчества Пикассо воочию, где-нибудь в скверике или заводском клубе. Обычное дело. Необходим информатор, без него — никак. Положим, информатора найти не сложно, уязвимых людей много, но ведь отчёты информатора-общественника (в смысле — работающего безденежно) должен читать уже профессионал на жаловании, а докладные записки профессионала — анализировать специалист, каковых всегда не хватает. В итоге и средства казённые расходуются не поймёшь на что, и эффективность трат сомнительна, и всегда есть опасение, что информатор не соответствует возложенной на него почётной обязанности искать и активно выявлять крамолу. Пишет, что обсуждали качество кошачьих кормов в Великобритании, а на деле клеветали на советскую действительность: речь, напомню, о временах аналоговых.
С цифрой иное. С цифрой за тысячей участников антиникелевого или прособачьего движения может эффективно наблюдать один человек. Даже не «или», а «и». И за одним движением, и за другим. Было бы подходящее программное обеспечение, выявляющее подозрительные слова и словосочетания. А человеку остаётся работа творческая: определять, какие именно слова и словосочетания на сегодня являются наиболее подозрительными. И потому очереди на мобильный телефон или кабельный интернет нет никакой: госбезопасности устраивать подобные препятствия столь же глупо, сколько пауку не пускать мух в свою паутину. Напротив, чем больше людей участвуют в сетевом общении, тем больше это общение становится управляемым. Хорошая пастушеская собака легко направляет тысячную отару на сочные пастбища. Кто управляет массами, тот и решает, куда пойдут люди: шуметь на стадион, возводить баррикады или штурмовать Бастилию. Потому строят как раз стадионы, деньги выделяют щедрой рукой на олимпиады и мундиали, а вот посидеть над шахматной доской лицом к лицу всё труднее и труднее. И в этом смысле PlayChess есть инструмент укрепления государства, а Engine room — идеал этого укреплённого государства.