В ленфильмовской ленте 1967 года «Его звали Роберт» рассказана история антропоморфного, высокоинтеллектуального робота (блистательно сыгранного Олегом Стриженовым), созданного для космических полётов, но не вписавшегося в человеческое общество из-за своей бесчувственности. Робот — воплощение разума, антагонист эмоций… Архетип именно таков. Но сегодня появляется возможность использования роботов в абсолютно неожиданной отрасли, для психотерапии. Причём — психотерапии детей. И детей именно с нарушениями эмоционального контакта, детей-аутистов…
Именно о такой возможности рассказывает International Journal of Social Robotics, «Международный журнал социальной робототехники», в статье «Почему робот? Обзор роли и пользы применения социальных роботов для лечения детей-аутистов» группы учёных, возглавляемых Джоном-Джоном Кабинианом (John-John Cabibihan) из Национального университета Сингапура. То есть — парадокс: рациональный робот помогает детям с эмоциональными нарушениями…
Для начала посмотрим, что такое аутизм. Сразу же принесём очередное извинение медикам: мы вторгаемся на территорию Асклепия, оперируя инструментами Гефеста. То, что техника ныне оперирует не только кувалдой и щипцами (менно ими олимпийское божество кузнечного ремесла некогда ладило первых роботов), а математическим аппаратом былых кибернетики и теории автоматического регулирования да нынешней theoretical computer science, не имеет принципиального значения. В любом случае — преемственность с классическим инженерным делом налицо.
Итак, аутизм. Состояние психики, характеризующееся преобладанием замкнутой внутренней жизни и активным отстранением от внешнего мира. Старые энциклопедии его не знали: внимание к этому расстройству начало расти с восьмидесятых годов прошлого века. Может, не умели диагностировать, может, встречалось оно тогда реже… Только вот сейчас — стало весьма распространённым. Специализированный сайт http://Autismspeaks — правда, не медицинский, а скорее озабоченных родителей — полагает, что по миру им страдает один ребёнок из 88…
А в Соединённых Штатах ситуация ещё хуже: там аутизм выявляли в 2012 году у одного ребёнка из пятидесяти в возрасте от 6 до 17 лет. В 2007 же году это нарушение встречалось значительно реже (1,2%). Но и тогдашний уровень давал возможность американским медикам говорить об «эпидемиологии аутизма«, знаете ли… Ну а теперь, при росте более чем в полтора раза, даже и не знаешь, какие термины для этого употребляют в медицинской среде. Инженер бы говорил о том, что система явно находится в режиме с обострением…
Что такое аутизм — достоверно неизвестно. Ясно можно сказать одно: та нейросеть, которая и представляет собой нашу личность, скоммутировалась у аутистов не так, как у большинства. Где-то к трём годам (при условии внимательного наблюдения и качественной диагностики) выясняется, что ребёнок с первых месяцев жизни не отвечает улыбкой на улыбку, обращённую к нему, меньше пытается изменением позы помочь взрослым взять его в руки, не стремится заглянуть в глаза — то есть всё то, что запрограммировано в ребёнке эволюцией, проходившей в обществе, где взрослые заботятся о детях, у аутистов подавлено…
Потом ребёнок-аутист куда реже, чем большинство детей, оказывается склонен отзываться на своё имя. Не стремится к эмоциональному общения с другими людьми. Не умеет «читать» эмоции окружающих — и в результате этого оказывается не способен к невербальному общению… Даже такая простая операция, как действия по очереди с другими детьми в играх или в столовой детского сада, представляют для него проблемы… Причём логические способности — не связанные с «моделированием» эмоций и поведения окружающих — у детей-аутистов очень часто бывают не ниже, чем в среднем.
То же самое — и с владением языком. Дети-аутисты, при отсутствии у них функциональных расстройств, имеют словарный запас и навык в правописании ничуть не ниже, чем обычные, а аутисты-взрослые даже превосходят «контрольную группу». Но — с одним исключением. Образная речь, выражение эмоций и ассоциативных связей может от них ускользать… Объясняется все это спецификой формирования синаптической сети нейронов конкретного головного мозга. Полагают, что обусловлено это особенностями генов, каких — достоверно неизвестно.
Упрощённо это можно описать так. Наследственный код представляют собой «свёртку», в которой заархивирована программа развития организма и «упакованы» в том числе те особенности, которые сформировались у человека как у социального животного. Младенец может ещё и не уметь различать образы — но эволюция заложила в нас статистическую закономерность: нечто овальное рядом — это лицо взрослого, и он позитивно прореагирует на улыбку ребёнка. Что сформирует у него положительное отношение, которое позволит данной особи с большей вероятностью вырасти, дать потомство и передать свои гены…
Но степень «упаковки» генома куда выше, чем у лучших современных архиваторов. И распаковка его — не детерминированный, а статистический процесс, на который — причём на каждом этапе — воздействуют и случайные факторы. Конечно, это не-марковский процесс. Прошлый участок формирования данной системы обратить случайность не в силах, и «неведомы зверушки» у женщин не рождаются. А вот коммутация синапсов полнее может произойти так, что области мозга, отвечающие за социальное взаимодействие, окажутся отключёнными или работающими не так, как нужно.
Почему раньше аутистов было мало? Так причина — в уровне тогдашних технологий. Тому, кто не умеет координировать свои действия с другими — хотя бы черпая в очередь из общей миски щи с убоиной, — мало что светит в традиционном обществе. Он негоден ни на облавной охоте, ни в строю фаланги. Да и позже — в ватаге тянущих баржу бурлаков и артели ладящих избу плотников — он работать не сможет; эти сугубо физические занятия требуют навыка предсказать, что ближний сделает в ближайший момент: без этого даже «дубинушка» не поможет сдёрнуть посудину с мели, закинуть балку на конёк…
И в верхних социальных группах традиционных обществ не выжить: родишься феодалом — так без умения читать эмоции окружающих получишь или стилет в спину, или грибков-поганочек в супчик. Дожить до старости можно лишь в монастыре — если состоятельные родственники внесут пожертвование, — но тут геном дальше не передаётся… А теперь технология дала человечеству столько благ, что социальные институты могут позволить и заботу о неприспособленных. Число которых, как мы видели выше, растёт… Но и технология позволяет позаботиться об этих людях. Если и не излечить их, то помочь в социализации.
Ещё тридцать пять лет назад отечественные исследователи отмечали формирование у детей-аутистов эмоциональной связи с… игрушками! (См.: Спиваковская А. С. Роль осознаваемых и неосознаваемых переживаний в формировании аутистических установок // Бессознательное. — Тбилиси, 1978.) А в фильме «Его звали Роберт» заглавный персонаж глядел на игрушечного «Петрушку» со словами «Он такой же как и я, только маленький», находя подобие с куклой. И вот сингапурские исследователи в наши дни решили использовать особенности детей-аутистов для формирования у них эмоциональных и социальных навыков.
Робот обладает бесконечным временем и бесконечным терпением. Это свойство и использовали сингапурские учёные, запрограммировав «железных людей» помогать аутистам. Прежде всего социальные роботы (Social robots) смогут много раньше диагностировать расстройство. Андроид с камерами вместо глаз способен распознавать направления взгляда младенца, делать выводы о его концентрации внимания и сообщить медикам и родителям о проявлении тревожных признаков. (Мы выше говорили, что ребёнок ещё не может распознать человеческое лицо, но уже «запрограммирован» улыбнуться.) Да, исправить их нельзя, не-марковские процессы формирования синаптической нейросети уже прошли. Нет машины времени, позволяющей «отмотать» их в прошлое и сформировать её заново…
Но — можно воспользоваться избыточностью человеческого мозга, его параллелизмом. Сформировать «обходы», корректирующие нейросвязи. Это вполне успешно делают любящие родители, педагоги-подвижники. Но у родителей нет опыта, а у педагогов — времени на множащихся аутистов. И поэтому задачу формирования навыков смотреть людям в глаза, действовать с ними в очередь, бросать другим мяч, приветствовать их берут на себя роботы. От специализированных «эмоциональных» андроидов, разработанных в университете Пизы по программе FACE team (посмотреть на их андроидов можно здесь), до роботизированных мячиков Roball.
Тут нет никакой мистики. Эти устройства просто смотрят на детей-аутистов, анализируют их состояние и выполняют определённые, запрограммированные с терапевтическими целями действия. Снова и снова. Не утомляясь и не раздражаясь. Пока у ребёнка не сформируются окольные нейроцепи, позволяющие ему научиться бросать мячик товарищу, улыбаться в ответ на чужую улыбку и приветствовать окружающих словом и доброжелательным жестом. Робот тут оказывается ценным помощником терапевта и педагога-дефектолога. Так что технология — при использовании её в гуманных целях — позволяет возвращать в общество тех, кого списала в расход слепая садистка эволюция…