История идет кругами. В самом первом и в самом главном произведении европейской литературы – «Илиаде» – мы видим военно-энтомологические термины. Под началом доблестнейшего Ахиллеса сражаются его мирмидоняне, Μυρμῐδόνες. Имя их происходит от μύρμηξ, муравьев. Именно из этих хорошо организованных, дисциплинированных и при нужде воинственных насекомых, владыка Зевс и создал народ для своего бастарда Эака, дедушки Ахиллеса. Прежних его подданных истребил мор, насланный ревнивой Герой (кто сказал «бактериологическое оружие», и вспомнил при этом «отряд 731»?).
Ну а народ в те времена, это, прежде всего воины… Если не так, то это всего лишь разновидность рабов… Так что из мурашей вышли отличные воины, достойные своего предводителя и памяти тысячелетий! Ну а дальше история Европы ползла своим ходом, от героики к классике. Накапливались навыки и знания, жизнь становилась несколько богаче и спокойней. Непрерывная резня героической эпохи ушла в прошлое, и поэты из праздных и имущих классов рассуждали уже о вкусе тимьянового меда с горы Гимет (Υμηττό), приносимого пасечниками на рынки Афин.
Потом был взлет Рима. Но римляне, благодаря реформам Мария, забыли об обязанности носить калиги и гладий, а еще позже просто кончились… И Европа рухнула в Темные Века. Пчелы стали красоваться в гербах феодалов, чьи владения славились бортнями или пасеками… Впрочем, папа Урбан VIII, тот, что запретил рабство туземцев в Южной Америке (правда, лишь в случае их крещения…) взял пчел в свой герб как символ трудолюбия. А император Наполеон вообще заменил пчелой геральдические лилии королей…
Но кровопролитные наполеоновские войны отпылали… Барклай взял Париж, Блюхер с Веллингтоном пресекли «Сто дней». В Европе воцарился долгий и прочный мир, казалось бы вечный. Процветали науки, сын рабочего, выбившийся в министры просвещения Франции, Жан Виктор Дюрюи в 1867 представляет энтомолога Фабра императору Наполеону III, ученого награждают Орденом Почетного легиона. Много позже, в 1913 году, президент Франции Пуанкаре, еще не заслуживший прозвища «Пуанкаре-война», выражает великому популяризатору благодарность от имени нации.
Действительно, «Жизнь насекомых» стала абсолютной классикой популяризации. Тем, что и в России, наряду с Брэмом и Фламмарионом, читали и дореволюционные гимназисты и школьники «гагаринской» эпохи. Что может быть более мирным, чем энтомология… Но ХХ век был веком мировых войн, и во второй из них сугубо пчеловодческое понятие рой, обрело страшное значение. Гитлеровский блицкриг был немыслим без Stukas, пикирующих бомбардировщиков Ju-87, прокладывающих путь танковым колоннам и топящих корабли и суда. А подразделения пикировщиков звались именно Schwarm, «рой»…
Потом нацизм был разгромлен. Два военно-политических блока были застрахованы от большой войны наличием ядерного оружия. Казалось, что выходом из ситуации будет конвергенция, взаимосближение систем – писатель Кларк и академик Сахаров в это верили – а развитие наук и технологий обеспечит грядущее процветание человечества. И именно в это время, в 1958 году, появилась классическая научно-популярная книга советской поры, «Пароль скрещённых антенн» Иосифа Ароновича Халифмана.
За вышедшую восемью годами ранее книгу «Пчелы» Халифман уже получал Сталинскую премию второй степени. Но там была традиционная энтомологическая популяризация, вполне в стиле Фабра, кажется с некоторым влиянием Ламарка. (Если это не так, пусть поправят биологи…) А вот «Пароль скрещённых антенн» уже рассказывал о передаче информации среди коллективных насекомых, а именно – муравьев. И в соседней повести о пчелах – «Они летят по заданию» – говорилось о том же самом. Недаром на Халифмана ссылались тогдашние популярные книжки и по бионике, и по кибернетике!
То есть, даже популяризация золотого века развития кибернетики, космонавтики, молекулярной биологии уделяла важное место информационным процессам в социумах коллективных насекомых, и пыталось донести эту концепцию даже до детей, которым надлежало делать следующий шаг по лестнице знания. Причем казалось, что от этого движения будет проистекать только хорошее… И тревожным диссонансом прозвучал тогда вышедший в легендарном лениздатовском сборнике фантастики «Непобедимый» Лема.
Который может рассматриваться и как антиламаркистский памфлет, и как апология дарвинизма. История о том, как побеждают и выживают не самые совершенные и лучшие (как у Ламарка), а самые приспособленные (строго по Дарвину…). Причем этими «самыми приспособленными» оказываются искусственные насекомые, системные свойства которым при достижении некоей критической массы (ой, как же я не люблю варваризм «эмерджентность»…) придают именно процессы обмена информацией.
Впрочем, Лем был человеком, с поразительной трезвостью смотревшим на мир. Например, он без всякого энтузиазма смотрел на польскую «движуху». В книге «Так говорил… Лем» приведены его слова – «Когда-то, разговаривая с женой, я сказал, что, если «Солидарность» придет к власти, мы уедем из страны. Не потому, что мне было чего непосредственно опасаться — я никогда не состоял в партии, так что мог не бояться, что меня заставят съесть партийный билет, которого у меня нет. Я просто был убежден, что «Солидарность» не способна исполнять административные функции.»
С другой стороны, симпатизировать революциям – даже считая власть сборищем вороватых приспособленцев – может лишь тот, кого бабушка в детстве не заставила прочесть Les dieux ont soif Франса, а папа не усадил за гдровское издание Narrenweisheit Фейхтвангера (нудновато, пока не дойдешь до описания роли грумов в семейном счастье философов…). Вообще, проведи Вергилий Данте по Лимбу после Французской революции, они бы наверняка застали б Платона повесившимся с горя. Ведь сбылись мечты – пришла Идеальная Республика, с управляемыми философами солдатами. Но стоящие у гильотины идеалисты, честнейший Робеспьер и благороднейший Сен-Жюст, залили Францию кровью, проложив дорогу сначала вороватому Баррасу, а потом воинственному Бонапарту.
Так что, имевший предельно мало иллюзий Лем, предсказал в книге «Системы оружия двадцать первого века, или Эволюция вверх ногами», что первейшим и важнейшим применением «энтомологической информатики» (так ее обозвать, что ли…) окажется применение военное. И сейчас его предсказания начинают сбываться – есть прекрасные шансы, что в небо войны вернется рой. Во всяком случае, именно это обещает нам исследовательский центр американского флота (Office of Naval Research).
В материале LOCUST: Autonomous, swarming UAVs fly into the future рассказывается о новой системе оружия, представляющей собой рой дронов. Радующее серце любого земледельца имя LOCUST – саранча… – являет собой аббревиатуру от Low-Cost UAV Swarming Technology, технология дешевых роящихся дронов. Состоит комплекс «Саранча» из пневматической катапульты, системы управления и боекомплекта дронов Coyote от компании Advanced Ceramics Research, недавно купленной концерном BAE Systems.
Катапульта в течение минуты выстреливает в воздух три десятка дронов. В воздухе те, расправив крылышки, подобно выпорхнувшим из контейнера крылатым ракетам, приступают к исполнению боевой задачи, летя по заданию, подобно халифмановским пчелкам. Только вот задание это – боевое… И исполнять его дроны способны в течение полутора часов с минимальным вмешательством человека. Но, похоже – а это самое интересное и самое секретное в проекте – интенсивно говоря между собой на уровне пчелиного роя, а то и поразумней.
Да, пока это еще не «туча» из «Непобедимого». Но между дронами уже сегодня можно распределить задачи разведки и ударные функции. Можно выделить силы на отвлекающий маневр, на решение задач РЭБ, подавление системы ПВО и уничтожение главной цели. Причем интересно, что дроны эти дешевы и легко взаимозаменяемы. Значительная часть современных средств ПВО окажется против них малоэффективна (нет резона расходовать дорогие ракеты на дешевый дрон…). Зато становится наглядной предусмотрительность тульских конструкторов, вводивших в состав «Тунгусок», «Кортиков», «Панцирей» пушечные каналы…
Ну и, конечно, резко возрастает роль систем радиоэлектронной борьбы. Способных услышать взаимообмен дронов издалека, заглушить сигналы их слабеньких передатчиков, или сбить их с толку фальшивым радиообменом, выжечь их КЕМ мощным лучом локатора (когда садисты кидали аэродромного щенка в луч поверяемой станции помех бомбовоза, он приземлялся лысым – бойцы, правда, потом долго били экспериментатора за капониром…). Но факт остается фактом – рой возвращается в небо войны…