19 марта 1900 года в Париже родился Жан Фредерик Жолио, которому суждено будет стать замечательным физиком и открыть вместе со своей женой Ирен Жолио-Кюри явление искусственной радиоактивности. Французы будут помнить его как основателя национального Комиссариата по атомной энергии и руководителя создания первого французского ядерного реактора.
Мировое научное сообщество благодарно ему за деятельное участие в создании Пагуошского движения учёных за мир, разоружение, предотвращение мировой термоядерной войны и международное научное сотрудничество. Международное Движение сторонников мира также чтит его в числе своих зачинателей. Тем не менее сегодня, в день рождения этого большого учёного и общественного деятеля, мне бы хотелось поговорить не только о нём, но и о той замечательной семье, членом которой он в своё время стал. О семье, которая дала миру четырёх (!) нобелевских лауреатов, причём один из них был удостоен Нобелевской премии дважды.
Мария и Пьер
«Муж у меня – лучшего даже нельзя себе вообразить, это настоящий божий дар, и чем дольше живём мы вместе, тем сильнее любим друг друга»
(Мария Кюри-Склодовская)
Мария Склодовская и Пьер Кюри познакомились в 1894 году. В двадцать четыре года она приехала учиться в Сорбонну. Он был на восемь лет старше, работал со своим братом в минералогической лаборатории здесь же, в Сорбонне, и был известен уже как талантливый физик-экспериментатор, сумевший открыть пьезоэффект в кристаллах кварца и некоторых других минералов.
И вот они познакомились. Позже Мария так вспоминала первую встречу: «Когда я вошла, Пьер Кюри стоял в пролёте стеклянной двери, выходившей на балкон. Он мне показался очень молодым, хотя ему исполнилось в то время тридцать пять лет. Меня поразило в нем выражение ясных глаз и чуть заметная принуждённость в осанке высокой фигуры. Его медленная, обдуманная речь, его простота, серьёзная и вместе с тем юная улыбка располагали к полному доверию. Между нами завязался разговор, быстро перешедший в дружескую беседу: он занимался такими научными вопросами, относительно которых мне было очень интересно знать его мнение».
У них нашлись общие интересы, они одинаково смотрели на мир, они оба были влюблены в науку и, похоже, друг в друга… Вот только Мария уехала домой в Польшу, а Пьер не мог представить себе жизни без неё. Однажды он взял лист бумаги и написал ей письмо, убеждая вернуться во Францию и остаться с ним; письмо, с которого, как мы теперь можем судить, началась история, к сожалению, недолгой, но яркой их жизни в науке. Вот это письмо:
«Пьер Кюри — Мари Склодовской
(10 августа 1894 года)
Ничто не может доставить мне большего удовольствия, чем весточка от Вас. Я хочу сказать, Ваша маленькая записка была бы более чем желанна… Мы обещали друг другу — не так ли? — быть по крайней мере близкими друзьями. Только бы Вы не передумали! Ведь нет таких обещаний, которые связывают навеки; наши чувства не подчиняются усилию воли. Как было бы прекрасно (об этом я не смею даже думать) вместе пройти по жизни, мечтая: Ваша патриотическая мечта, наша гуманитарная мечта и наша научная мечта.
Из всего этого единственная мечта, которая, я верю, может осуществиться, связана с наукой. Я имею в виду вот что: мы бессильны изменить социальный порядок, и даже если бы у нас была такая возможность, мы не знали бы, что делать. Действуя наугад, мы не могли бы быть уверены, что не приносим больше вреда, чем пользы, замедляя естественную эволюцию. Напротив, в науке мы можем надеяться совершить что-то; здесь есть основа, и любое открытие, которое мы сделаем, даже самое незначительное, будет новым знанием.
Посмотрите, что получается: мы решили, что станем друзьями, но если Вы уедете из Франции через год, это будет слишком платоническая дружба, дружба двух созданий, которые никогда больше не увидят друг друга. Не лучше ли Вам остаться со мной? Я знаю, эта тема Вас расстраивает, Вы не хотите обсуждать её снова и снова. Так что я, поднимая её, в любом случае чувствую себя недостойным Вас.
Верьте мне, преданный Вам
Пьер Кюри»
26 июля 1895 года Мария Склодовская и Пьер Кюри поженились; 12 сентября 1897 года у них родилась дочь Ирен, судьба которой будет столь же необыкновенной, как и её матери, — впрочем, об этом чуть позднее. А их совместная мечта, «связанная с наукой», осуществилась как нельзя лучше! Вдвоём с мужем они занялись исследованиями недавно открытой Анри Беккерелем радиоактивности (так принято говорить, но сам термин «радиоактивность» предложила Мария Кюри). Изучая излучения урана и тория, супруги обнаружили аномально высокую радиоактивность природных соединений этих металлов и сделали предположение, что избыточная активность связана с существованием ещё одного, а то и двух неизвестных науке элементов.
В июле 1898 года Мария и Пьер Кюри публикуют сообщение: «Мы полагаем, что вещество, которое мы извлекли из урановой руды, содержит ещё не описанный металл, по своим химическим свойствам близкий к висмуту. Если существование этого металла подтвердится, мы предлагаем назвать его “полонием” – по имени страны, откуда происходит один из нас». Не проходит и года, как на заседании Академии наук супруги делают новое сообщение: «В силу различных, только что изложенных оснований мы склонны считать, что новое радиоактивное вещество содержит новый элемент, который мы предлагаем назвать “радием”… Радиоактивность радия должна быть огромной».
Поставив перед собой цель выделить открытые ими новые элементы в чистом виде, супруги-исследователи принялись за дело. Мария Кюри вспоминает: «Мне приходилось обрабатывать сразу до двадцати килограммов исходной смеси, из-за чего наш сарай был заставлен большими чанами с осадками и жидкостями; это был изнурительный труд — переносить сосуды, переливать жидкости и часами размешивать железным прутом кипящую массу в чугунном котле… В ту пору мы были всецело поглощены новой областью, раскрывшейся перед нами благодаря столь неожиданному открытию. Несмотря на тяжёлые условия работы, мы чувствовали себя очень счастливыми. Наши дни проходили в лаборатории, и случалось, что мы и завтракали там, совсем скромно, по-студенчески.
В нашем убогом сарае царило глубокое спокойствие; иногда, наблюдая за какой-нибудь операцией, мы расхаживали взад и вперёд, обсуждая текущую и будущую работу; когда нам было холодно, чашка горячего чая около печки подкрепляла нас. Мы жили, поглощённые одной заботой, как очарованные. Бывало, что мы возвращались вечером после обеда, чтобы бросить взгляд на наши владения. Наши драгоценные вещества, которые нам негде было хранить, были расположены на полках; со всех сторон еле видимые угадывались их светящиеся силуэты, и в темноте казалось, что светится что-то висящее в воздухе; это зрелище неизменно становилось для нас предметом волнения и восхищения».
В декабре 1903 года Мария и Пьер Кюри становятся лауреатами Нобелевской премии по физике «за исследования явлений радиации». А через три года трагически обрывается жизнь Пьера: его сбивает конный экипаж… Не оправившись до конца от пережитого горя, Мария Кюри возвращается к работе. Совет факультета естествознания Сорбоннского университета передаёт ей кафедру Пьера Кюри, и впервые в истории Сорбонны женщина становится профессором этого вуза. В декабре 1911 года ей присваивают вторую Нобелевскую премию по химии — «за открытие элементов радия и полония». На церемонии вручения премии с матерью присутствует и её дочь Ирен, которая вряд ли думает в этот момент, что через 24 года в этом же зале такую же премию будут вручать и ей…
Ирен и Фредерик
«Наука не может быть виновата. Виноваты только те люди, которые плохо используют её достижения»
(Фредерик Жолио-Кюри)
Ирен Кюри и Фредерик Жолио познакомились в Институте радия Парижского университета. Выпускник парижской Школы промышленной физики и химии, Фредерик после обязательной военной службы в 1925 году устроился туда ассистентом к Марии Кюри (он её просто очаровал; «Этот мальчик — настоящий фейерверк идей», — говорила она о нем). Ирен тоже работала там.
Много лет спустя Ева Кюри напишет о своей старшей сестре: «Спокойная, уравновешенная, она ни на минуту не сомневается в своём призвании. Она намерена быть физиком, она хочет, и это точно, изучать радий. Удивительно просто и естественно Ирен Кюри вступает на путь, по которому следовали Пьер и Мари Кюри. Она не задаётся вопросом, займёт ли в науке такое же большое место, какое заняла её мать, и не чувствует тяготеющего над ней громкого имени. Её искренняя любовь к науке, её дарование внушают ей только одно честолюбивое желание: работать всю жизнь в лаборатории, которая строилась на её глазах и где с 1918 года она значится как “прикомандированная лаборантка”».
Слова академика А. Ф. Иоффе добавляют ещё один штришок к портрету Ирен Кюри: «Что особо отличало Ирен Кюри — это её правдивость. Каждое произнесённое ею слово отвечало тому, что она думала. Иногда это вызывало конфуз для её собеседников. Такая ситуация возникала особенно часто, когда она в период Народного фронта входила в правительство в качестве руководителя науки и народного просвещения. Не все люди, с которыми она встречалась по должности, заслуживали уважения, и не все догадывались избегать её высказываний, которые точно, без прикрас выражали её мнение».
В общем, в Институте радия Ирен Кюри и Фредерик Жолио нашли друг друга… В своё время судьба распорядится так, что совместная научная работа их прервётся, и каждый из супругов пойдёт своей дорогой: жена останется верна радиохимии, а муж отправится развивать французский мирный атомный проект (позже Фредерика Жолио отстранят от руководства, а все работы переориентируют на создание ядерного оружия). Но до этого момента им удастся совершить главное открытие в их жизни — явление возникновения искусственной радиоактивности и заложить основы нового направления технологии — получения радиоактивных изотопов, и в частности плутония. В 1935 году Фредерика и Ирен Жолио-Кюри вместе удостоят Нобелевской премии по химии «за выполненный синтез новых радиоактивных элементов» (на фото они в центре).
