Воспоминания о том, какими счастливыми были первые два десятилетия после изобретения персонального компьютера, штука привычная. Тот период натурально может служить эталоном «технологического счастья», причём счастья ушедшего — ведь потому, наверное, и кажутся те двадцать лет райскими, что следующие за ними почти двадцать поменяли знак… Но если вы когда-нибудь наблюдали со стороны за ностальгирующим по цифровой старине человеком, то должны были задаться вопросом: насколько такие воспоминания объективны? Что если они всего лишь разновидность обыкновенного старческого брюзжания, а-ля «раньше трава была зеленей»?
Давайте попробуем вместе сформулировать традиционную точку зрения. Почему сегодня так тепло вспоминаются те годы? Конечно, прежде всего потому, что то была эпоха тотального технооптимизма! Буквально за несколько лет вычислительная техника из лабораторий и офисов крупных компаний шагнула на рабочие столы малого бизнеса и в дом, стала по карману всем, кто ею интересовался. Согласитесь, в таких условиях какими бы ни были компьютеры — достаточно производительными для практических задач или недостаточно — энтузиасты найдут им применение, подав пример, как можно использовать новый инструмент. И хоть по-настоящему массовой цифровая техника станет значительно позже, к нулевым, научившись работать со звуком и видео, светлый след в памяти тот период оставил.
Соседний с этим вариант — теория «больших рывков». В ранний период производителям безусловно легче выдавать продукты, демонстрирующие заметный функциональный прогресс. Поставьте рядом CGA-монитор 81-го года и EGA, увидевший свет тремя годами позже, и вы поразитесь, насколько велика между ними разница: небо и земля, грубая цветовая каша против картинки почти фотографического качества! Всего за три года!
И так было во всём, от микропроцессоров до обработки звука. И понятно, что совершать такие рывки с годами становилось трудней. Сегодня — возьмите два стандарта или продукта, разделённых тем же временным отрезком — как версии Wi-Fi, USB, тем более модели графических карт или процессоров — и в слепом тесте на задачах, имитирующих реальную эксплуатацию, вы скорее всего даже не почувствуете разницы! Всё, счастливое время дешёвого прогресса кануло в Лету!
Наконец, отсюда же просматривается и ещё одна вероятная причина: достижение физического предела, в частности, миниатюризации. Процесс уменьшения электронных элементов почти достиг того уровня, продвижение дальше которого невозможно. Нет, прогресс пока ещё не остановился, но теперь уже поддерживать рост производительности систем легче не созданием более быстрых процессоров, а структурными ухищрениями: прежде всего — параллелизацией. Что может быть не так плохо в практическом смысле (наконец-то мы задумались, как решать задачи не грубой накачкой цифровых мускулов, а оптимизацией алгоритма), но с точки зрения простого потребителя — ужасно: ведь потребителя интересует не столько польза, сколько видимое продвижение вперёд, видимый прогресс. А его-то и нет! Отсюда — понятный пессимизм, родившийся в нулевые.
Всего этого как будто достаточно, чтобы объяснить разницу настроений тогда и сегодня. Но будьте осторожны: это обывательская точка зрения, основанная на подгоне результатов под условия задачи. Мы пробуем отыскать факты, согласующиеся с картиной, которая уже нарисована в голове («80-е хорошие, нулевые плохие») и называть такой анализ объективным наивно. Правильным было бы сделать хронологический срез и беспристрастно оценить как настроения в каждый отдельный момент времени, так и вероятные причины, их определившие. Такое исследование провели сотрудники организации ITIF — и в их отчёт стоит заглянуть хотя бы уже потому, что он хоть и подтверждает теорию о «счастливых восьмидесятых», даёт этому феномену принципиально иное объяснение.
Работа ITIF построена на смысловом анализе четверти тысяч публикаций в популярных, но не «жёлтых» изданиях (уровня The New York Times и Wall Street Journal), посвящённых новым технологиям (не только ИТ, но главным образом им), на почти 30-летнем отрезке с середины 80-х годов. Несколько упрощая, авторы брали каждую технологическую статью и оценивали, что в ней доминирует: оптимизм или пессимизм.
Первая половина рассматриваемого периода действительно демонстрирует преобладание оптимистично-настроенных публикаций: пресса соловьём заливается, в частности, о положительном влиянии новотеха на экономику и «оборонку». Затем тон меняется на обратный: чаще начинают упоминаться негативные аспекты новых технологий — в том числе угрозы для безопасности, рынка труда, живого общения, окружающей среды, неспособность сдержать обещания. Всё это интересно уже само по себе, поскольку, в отличие от субъективных воспоминаний, основано на фактическом материале. И всё-таки самое интересное здесь, повторюсь, в причинах, проглядывающих опять же из фактов.
Анализ показал, что положительные высказывания исходят преимущественно из частного сектора, тогда как отрицательные — из среды гражданских активистов/правозащитников и академических кругов. Что в свою очередь помогло сформулировать две причины охлаждения отношения к ИТ.
Причина первая: формирование вокруг новотеха прослойки пессимистов, делающих себе имя на муссировании технофобских тем. Поскольку цифровая техника уже к нулевым проникла во все сферы жизни, отыскать у неё негативные свойства легче лёгкого (удар по приватности, например, или вред для здоровья). Такие свойства элементарно превращаются в скандальные страшилки, особенно привлекающие обывателей, чем и пользуются правозащитники и исследователи. Не то чтобы их работа не была нужной или важной, но замечать только аспекты, способные потребителя напугать, с их стороны … нечестно.
Причина вторая: усыхание финансирования СМИ, освещающих технологии. Проникнув в быт и пообжившись, цифровая техника стала аналогом утюга, а мало кому интересно, как утюг устроен. Журналы больше не печатают исходники программ, не учат программированию, не разбирают принципов работы устройств. Издатели требуют другого: ориентации на массового читателя. Так, направляемые деньгами (рекламы с каждым годом меньше) и временем, они неизбежно уходят в сторону скандальных, эмоциональных, понятных широкой аудитории тем.
Такова объективная картина изменения настроений в ИТ. Её принципиальное отличие от нарисованной нами ранее — в том, что в нашем сценарии события происходят сами по себе, обусловленные естественными причинами, тогда как сценарий ITIF описывает искусственно вносимые искажения. Чем это плохо? Тем, что как ни крути, средства массовой информации формируют точку зрения общества. А значит, влияют и на то, как общество пытается технологии регулировать.
Если преобладает пессимистичное, технофобское отношение, логично ждать, например, принятия паникёрских законов, загоняющих технологии в неоправданно узкие рамки. Парадоксальный итог: вместо того, чтобы облегчить технологиям «жизнь», когда они так в этом нуждаются, мы делаем их эволюцию ещё трудней!
К сожалению, процесс зашёл уже так далеко, что повлиять на него вряд ли возможно. Информационные (и не только) технологии будут продолжать «прессовать» только потому, что публика их боится, а боится она их в том числе потому, что любит о страшном читать. И значит, светлое, лёгкое ощущение «счастливых восьмидесятых» не вернуть уже никогда.
Впрочем, есть, есть один вариант, но он фантастический. Необходимо изобрести устройство, сопоставимое по потенциалу с персоналкой. Но что из ныне существующего способно такую конкуренцию составить?