Трагедия в Штатах потрясла мир, заставив на несколько дней забыть о разногласиях и политике (см. «Гений и злодейство»). Кажется в одной только Северной Корее ничего не заметили. Некогда. Страна победившего коммунизма празднует вступление в клуб космических держав: всего только девять государств до сих пор смогли одолеть собственными силами земное тяготение — и Северная Корея только что стала десятым.
Посмотрите официальный телевизионный ролик, посвящённый этому событию: восторженная, на грани истерики, срывающаяся в слёзы манера подачи типична для северокорейской пропаганды, но в этот раз повод для гордости и правда есть. Спутник на орбите, и это — фантастическое достижение и демонстрация того, сколь многого можно добиться малыми силами, если правильно мотивировать сотрудников. В смысле, граждан, конечно, но оговорка не случайна: ракетные технологии давно стали для Северной Кореи бизнесом.
Пуск 12 декабря очень удачно получилось приурочить к первой годовщине смерти Ким Чен Ира. Впрочем, понимаете сами, при коммунизме «случайностей» не бывает. Здесь каждая мелочь идеологически важна, вплоть до названия орбитального аппарата, наречённого в честь руководителя страны Kwangmyongsong-3 («Звезда надежды»).
И пусть враги брызжут слюной, усматривая в ракете-носителе с безобидным метеорологическим спутником прототип межконтинентальной ракеты с ядерным зарядом, пусть даже Китай высказал своему старому идеологическому товарищу «фи». Давайте остановимся на другом аспекте. Как удалось стране с тотальной нищетой, живущей от одной продуктовой подачки до другой (последний раз гуманитарные организации спасали Северную Корею от голода год назад), гноящей людей в концлагерях, сидящей ночами без света для экономии, как удалось ей прыгнуть за атмосферу?
Ракетами Северная Корея занялась ещё сорок лет назад, когда через третьи страны ей достались советские Р-11, более известные под западным названием «Скад». Это неуклюжее, медленное, неточное детище 60-х годов было разобрано местными учёными по винтикам и подвергнуто тому, что называется сегодня реверс-инжинирингом.
Северокорейские специалисты самостоятельно (или при содействии СССР: на этот счёт есть разные версии) выяснили базовые принципы функционирования баллистических ракет, после чего смогли наладить производство собственных вариантов. В 80-х они уже делились опытом с Ираном и Сирией, а с приходом к власти Ким Чен Ира (сын Ким Ир Сена, основателя СК; занял высший пост в 1994 году) оборонная машина была перенацелена на высокие технологии.
Сегодня о северокорейских боевых хакерах и военной атомной программе ходят легенды — и если в первом ещё можно сомневаться, второе сомнению не подлежит (сторонними наблюдателями подтверждены два испытания атомных бомб). Активизировалось и «космическое» направление. Основываясь всё на том же старом дизайне, комбинируя и совершенствуя скадовские двигатели, Северная Корея построила несколько вариантов ракетоносителей, а с 1998 года выполнила пять попыток запуска искусственного спутника Земли. Успехом увенчалась только последняя, пятая. Трёхступенчатая ракета Unha-3 вывела спутник Kwangmyongsong-3 на низкую эллиптическую орбиту, где он, согласно плану, сможет проработать пару лет.
О начинке Kwangmyongsong известно крайне мало. Это прямоугольная коробка три четверти метра на три четверти на метр с кепкой, весом под сотню килограмм, покрытая панелями солнечных батарей, раскрывающимися в космосе. Разработчики утверждают, что аппарат умеет стабилизировать своё положение в пространстве, предназначается для фотосъёмки поверхности (оценка лесов, плантаций, прогнозы погоды и т.п.) во время пролёта над Северной Кореей, и трансляции гимнов в остальное время. Подтвердить или опровергнуть что-либо из этого крайне сложно, поскольку журналистам Kwangmyongsong-3 показали только единожды, да и то издалека.
Впрочем, вспоминая, какие функции были заявлены для предыдущих модификаций спутника, нынешний его функционал не кажется невозможным. Первый вариант Kwangmyongsong должен был работать от аккумулятора, второй уже от стационарных солнечных батарей, третий наделён более эффективными раздвигающимися солнечными панелями.
Аналогично, первые два варианта предназначались только для пропагандистского радиовещания, а третий получил плохонькую фотокамеру (специалисты оценивают её разрешающую способность в 100 метров на пиксель). Кроме того, у Северной Кореи есть уже два космодрома, готовых к орбитальным стартам — и это согласуется с обещанием в ближайшее время значительно увеличить число космических пусков.
Не менее важна и ракета-носитель, доставляющая спутник за атмосферу. Трёхступенчатая Unha-3 по-прежнему является прямой родственницей Скадов: она неспособна выводить на орбиту тяжёлые грузы и работает на жидком топливе (следовательно, требует заправки после установки на стартовый стол, а потому непригодна для быстрого развёртывания). Но и это очень и очень много. Ведь работающий ракетный комплекс — лучшая демонстрация высочайшего уровня развития национальной науки и техники, начиная от банальной металлургии и заканчивая ИТ. Пусть опираясь на чужие наработки, пусть медленно и дорого, Северная Корея проложила себе дорогу в космос.
Кстати, а что с ценой? О том, во что встала стране космическая программа, известно, пожалуй, ещё меньше, чем об устройстве самих ракет. Из разрозненных сведений и оценок, выполненных сторонними экспертами, рисуется следующая картина. Стоимость каждого из пяти космических пусков постепенно росла, увеличиваясь от 200 млн. долл. США до миллиарда с лишним. Изначально программа финансировалась главным образом за счёт экспорта угля, отнимая добрую половину выручки. Но Северной Корее повезло найти рынок для своих ракет и ракетных технологий — и теперь можно предположить, что проект вышел на самоокупаемость.
Но разве нельзя было достичь той же цели меньшими средствами, как делают это сейчас множество частных западных компаний: SpaceX, Mojave Aerospace, Blue Origin и другие (см. «Первые на орбите», а также декабрьский номер «Бизнес-журнала»)? Наверное можно, но не забывайте, что «Космическая Корпорация Северная Корея» работает по иным принципам, нежели большинство успешных современных компаний. Тут грех не провести аналогию с примером четвертьвековой давности из ИТ-индустрии. Помните, как начинал Стив Джобс?
Все его проекты после персоналки Apple II (успех которой обусловлен больше инженерным гением Стива Возняка, нежели маркетинговым гением Джобса) и вплоть до iMac были провальными. Домашний компьютер Lisa, оригинальный Macintosh, рабочая станция NeXT были неадекватно дороги и продавались плохо. В памяти наследников они остались в основном благодаря харизме Джобса, нежели своим способностям.
Джобс долго не признавал классического менеджмента: он предпочитал руководить на местах, лично диктуя мельчайшие нюансы разработки и производства. Стив желает выкрасить конвейер в чистый белый цвет? Да будет так! Стив считает округлости корпуса недостаточно правильными? Сделаем, как указал Стив! Это Северная Корея в чистом виде. «Любимый Руководитель» ездит по стране, указывая токарям, сталеварам и космонавтам, что и как лучше делать (так и называется: «руководство на местах»!), в результате чего государственная машина вынуждена тратить миллиарды на удовлетворение прихотей диктатора. Расходы, эффективность, сообразность качеств продукта требованиям рынка в расчёт не принимаются.
Как известно, Джобс потерял сотни миллионов, постарел и образумился. Когда Apple вернула его, купив вместе с направлявшейся к банкротству NeXT Inc., он предоставил своей команде большую свободу действий. Северную Корею вразумить пока некому. Но ей и незачем.
В отличие от Apple и NeXT, вынужденных существовать на общих правах в условиях справедливой конкуренции, северокорейцы нашли естественный спрос со стороны государств с дискриминационными режимами (усилиями Запада изолированных от ракетных технологий). Иран, Сирия, Пакистан, Египет, Судан и многие другие импортируют продукты северокорейской ракетной программы.
Так что работайте, товарищи, солнце ещё высоко!