13 февраля 1903 года в крошечном городке Тараща Киевской губернии родился будущий президент Академии наук СССР, трижды Герой Соцтруда, четырежды лауреат Сталинской премии, лауреат Ленинской и Государственной премий СССР, кавалер девяти (!) орденов Ленина… В юности участвовал в Гражданской войне, воевал в составе Белой армии, где храбрость его была отмечена тремя Георгиевскими крестами. Был пленён и даже приговорён к расстрелу, но, видимо, Провидение его берегло для будущих больших дел: он спасся.
Удивительно, но 13 февраля 1954 года, ровно 60 лет назад, случилось ещё одно событие, достойное быть упомянутым сегодня. В этот день было утверждено техническое задание на проект первого в мире атомного ледокола, научным руководителем работ по созданию которого являлся академик Анатолий Петрович Александров.
Анатолий Петрович прожил большую, насыщенную радостными и трагическими событиями жизнь. Был очень нужен и вместе с тем страшно неудобен партийным властям, которых в нём раздражало многое, включая даже полное неприятие выступлений «по бумажке». Шутили за глаза: «Этот академик просто не умеет читать». Сегодня, в день рождения А. П. Александрова, мне хотелось бы вспомнить ряд эпизодов из жизни этого замечательного человека.
Размагничивание
В 1936 году перед группой сотрудников Ленинградского физико-технического института под руководством Александрова была поставлена задача отыскания способа защиты морских кораблей от магнитных мин. Тривиальным, но далеко не простым в реализации решением этой проблемы является создание вокруг корабля искусственного магнитного поля, компенсирующего поле корпуса. Эта задача была блестяще решена. Чтобы лучше представить обстановку тех дней, дадим слово его бывшему сотруднику В. М. Тучкевичу: «После завершения этой работы, как всегда, я обязан был доложить командиру корабля новые секретные тактические данные о глубинах, на которых корабль мог безопасно ходить при включённой системе ЛФТИ с токами в обмотках, установленными нами.
Я прибыл на крейсер, поднялся на верхнюю палубу, где находилась каюта капитана. Капитан (в чине контр-адмирала) и комиссар сидели за столом. Я поздоровался и подошёл к ним, чтобы доложить о завершении работы по защите корабля от магнитных мин. Мне не предложили сесть, и вдруг капитан корабля разразился репликой, которая меня поразила и привела в негодование:
— Вы изгадили (он выразился более неприлично) весь мой корабль!
Конечно, внешний вид обмоток на палубе с довольно грубым их креплением не ласкал глаз. Но в условиях войны последнее не имело особого значения.
Однако мы чувствовали некоторую неудовлетворённость нашей работой и даже некоторую вину, так как очень важную часть военного флота — подводные лодки — мы не могли защитить системой ЛФТИ. Ещё в довоенное время предпринимались попытки установить на них такую систему, но они не увенчались успехом.
Возникла мысль использовать давно известный способ намагничивания и размагничивания железных брусков за счёт помещения их в магнитное поле соленоида, создаваемое в нём короткими импульсами тока. Для проведения намеченных опытов нам была предоставлена подводная лодка Щ-302, опыты с которой мы начали сразу после её прибытия на Большую Невку возле Гренадерского моста. С помощью команды лодки мы уложили морской кабель солидного сечения на поверхности всплывшей лодки вокруг неё в горизонтальной плоскости, лишь слегка укрепив его. [На фото выше — современная подводная лодка на позиции размагничивания.] Источником тока служила аккумуляторная батарея лодки. Включение тока осуществлялось вручную рубильником. Силу тока в импульсе меняли до 3 000 А. Направление тока выбиралось так, чтобы вертикальная составляющая магнитного поля тока компенсировала вертикальную составляющую поля лодки. Как показали результаты опытов, магнитное поле лодки уменьшалось после каждого импульса… Мы снова переехали в Кронштадт, где на плавбазе подводных лодок продолжили работу по их размагничиванию нашим методом, получившим название безобмоточного. Гибель подводных лодок резко пошла на убыль. Мы были счастливы».
Институт физических проблем
В 1946 году у академика П. Л. Капицы, директора Института физических проблем, лопнуло терпение. Он взял лист бумаги и написал Сталину письмо, в котором говорилось следующее: «Товарищи Берия, Маленков, Вознесенский ведут себя в Особом комитете [Первый Главный комитет — руководящий орган советского атомного проекта. — Ю. Р.] как сверхчеловеки. В особенности тов. Берия. Правда, у него дирижёрская палочка в руках. Это неплохо, но вслед за ним первую скрипку все же должен играть учёный. Ведь скрипка даёт тон всему оркестру. У тов. Берия основная слабость в том, что дирижёр должен не только махать палочкой, но и понимать партитуру. С этим у тов. Берия слабо. Я ему прямо говорю: “Вы не понимаете физику, дайте нам, учёным, судить об этих вопроса”, на что он мне возражает, что я ничего в людях не понимаю. Вообще наши диалоги не особенно любезны. Я ему предлагал учить его физике, приезжать ко мне в институт. Но для этого нужно работать, а черкать карандашом по проектам постановлений в председательском кресле — это ещё не значит руководить проблемой.
У меня с Берия совсем ничего не получается. Его отношение к учёным мне совсем не по нутру. Стоит только послушать рассуждения о науке некоторых товарищей на заседаниях Техсовета. Их приходится часто слушать из вежливости и сдерживать улыбку, так они бывают наивны. Воображают, что, познав, что дважды два четыре, они уже постигли все глубины математики и могут делать авторитетные суждения. Это и есть первопричина того неуважения к науке, которое надо искоренить и которое мешает работать. При создавшихся условиях работы я никакой пользы от своего присутствия в Особом комитете и в Техническом совете не вижу. Товарищи Алиханов, Иоффе, Курчатов так же и даже более компетентны, чем я, и меня прекрасно заменят по всем вопросам, связанным с А.Б. [атомная бомба. — Ю. Р.]. Ваш П. Капица».
Письмо возымело действие… 17 августа 1947 года П. Л. Капицу уволили из института, а на должность директора назначили А. П. Александрова. Вспоминает Фаина Петрова, частый гость и друг семьи Александровых: «На пост директора института Сталин и Берия решили назначить А. П. Александрова. Это сильно угнетало его, потому что он не хотел быть штрейкбрехером. Вызванный на приём к Берии для получения приказа о назначении, Анатолий Петрович решил для храбрости хлебнуть родимой и даже немножко побрызгал себя этим «одеколоном».
Когда Александров стал в кабинете говорить о том, что его кандидатура неудачна, так как он пьёт и не может за себя ручаться, Берия, вручая ему приказ за подписью Сталина, ответил, что ИМ известно всё, включая его находчивость — то, как он поливал себя водкой и ею полоскал рот. Пришлось стать директором. Узнав, что с семьёй постоянно будут находиться двое охранников, Марианна Александровна [жена Александрова. — Ю. Р.] воскликнула: “Как можно так жить? Давайте включим газ, и дело с концом”. Анатолий Петрович уговорил её подождать…».
В должности директора Института физических проблем (на фото) Александров начинает активно формировать научно-техническую кооперацию по созданию атомных энергетических установок для морских судов. Совместно с Институтом атомной энергии Курчатова и НИИ-8 Доллежаля (сегодня это Научно-исследовательский и конструкторский институт энерготехники имени Н. А. Доллежаля) в августе 1952 году он готовит предложение в правительство о целесообразности начала работ по созданию подводной лодки с атомным двигателем, а уже в сентябре выходит соответствующее постановление, в котором Александрова назначают научным руководителем этого проекта. Через год, и снова вместе с Курчатовым, он готовит проект постановления о создании атомного ледокола. Вскоре его утверждают научным руководителем и этого проекта.
Президент АН СССР, директор Института атомной энергии
К этому периоду жизни А. П. Александрова относятся воспоминания Фаины Петровой, которые хотелось бы привести сейчас: «Кое-что у Александровых было непривычно, странно. Прежде всего поражала скромность быта. Мебели в доме почти не было. В комнате Анатолия Петровича и его покойной жены на первом этаже стояла самая примитивная и дешёвая мебель. Охотники, рыболовы и путешественники по натуре и образу жизни, они легко относились к быту. Вот поесть и выпить в доме любили и знали в этом толк: не только женщины, но и Анатолий Петрович мог при случае приготовить настоящий украинский борщ. А как пекли в доме! Какие пиры задавали! Сам же Анатолий Петрович был весьма неприхотлив в еде. Чуть ли не всю жизнь на завтрак регулярно ел яичницу и не жаловался на однообразие.
Несмотря на почти полное отсутствие мебели, а отчасти, возможно, именно поэтому, дом имел свой неповторимый облик и милое очарование. Многое было сделано руками самих обитателей: начиная с Марианны Александровны и Анатолия Петровича, все домочадцы были удивительно “рукасты”. Стены в квартире и керамические “вазы” (выброшенная в Физтехе тара из-под каких-то реактивов) были расписаны самой хозяйкой. Абажур над большим столом в гостиной — тоже самодельный… Я была удивлена, узнав, что Анатолий Петрович за свою работу в качестве президента АН СССР денег не получает, что семья не пользуется распределителем…».
Среди огромного количества вопросов, которые приходилось «утрясать», улаживать и «разруливать» Александрову на посту президента АН СССР, сегодня хотелось бы вспомнить эпизод, относящийся к периоду готовящегося исключения Сахарова из академиков. Лишь благодаря политическому мастерству и личным усилиям президента Академии наук произошло то, о чём теперь вспоминают словами «Академия не сдала Сахарова». Как удалось решить эту проблему в ходе «консультаций» в ЦК КПСС, вспоминает сам Анатолий Петрович:
«Меня спрашивают: — Есть ли в уставе Академии процедура лишения звания академика? Я отвечаю: — Есть. С формулировкой “За действия, порочащие звание и т. д.”. Меня спрашивают: — Так за чем дело стало? Я отвечаю: — Видите ли, по уставу Академии все персональные вопросы решаются тайным голосованием на общем собрании, и я не уверен, что две трети академиков проголосуют за исключение Сахарова. Может получиться громкий политический скандал. Меня спрашивают: — А нельзя ли организовать открытое голосование? В этом случае академики не пойдут против линии партии открыто. Я отвечаю: — Для этого надо изменить устав Академии. Мне говорят: — В чём же дело? Я отвечаю: — Видите ли, по уставу Академии любые изменения устава утверждаются тайным голосованием на общем собрании, и я не могу гарантировать, что две трети академиков проголосуют за такое изменение. — И тут они от меня отстали».
