Прежде чем перейти к теме сегодняшнего рассказа, позвольте предложить вам эксперимент. Вы знаете: человек — животное стадное. Но насколько большими бывают наши коллективы? Попробуйте привести примеры совместных проектов из истории цивилизаций с одновременным наибольшим числом участников, а я порассуждаю вместе с вами.
Для каменного века максимумом почти наверняка были сотни или тысячи человек. Более крупные образования обособлялись в самостоятельные племенные сообщества, об этом мы можем судить наверняка на примере, скажем, американских индейцев. Таким образом, в смысле организационной эффективности, человек в то время мало отличался от животных — которые тоже, бывает, охотятся стаями. Цивилизация Древнего Египта, с её войнами и архитектурными проектами, ставила плечом к плечу уже десятки тысяч. Но и здесь, в принципе, род Homo недалеко ушёл от дикой природы, сезонная миграция в которой вовлекает поголовье сопоставимых масштабов.
Однако сотни тысяч человек в крестовых походах Средних веков и, наконец, миллионы в мировых войнах нового времени вывели человека в особую категорию живых существ: мы стали первыми из живущих, способными осмысленно организовать заметную часть популяции.
Несложные рассуждения показывают, что получилось это у нас не благодаря собственно росту численности, но — благодаря развитию технологий обмена информацией. Скорость, дальность, доступность, интерактивность передачи данных сделали возможным одновременную или почти одновременную координацию действий всё возрастающего количества людей. И появление и популяризация интернета — сильно снизившего стоимость двунаправленного обмена данными на любых расстояниях — должно было обеспечить и обеспечило качественный скачок: к третьему тысячелетию в чатах и системах интернет-пейджинга сидело, в пике, до десятков миллионов человек.
Столько в максимуме своей популярности насчитывала ICQ, а десятилетием позже WhatsApp и QQ вывели число одновременно подключенных пользователей за сто миллионов. Впрочем, и это ещё был не предел. Кульминацией процесса стало достижение Facebook. На днях Марк Цукерберг сообщил об одном миллиарде пользователей, подключавшихся к его социальной сети в течение суток. Попросту, в понедельник 24 августа на виртуальном пятачке под названием facebook.com побывал каждый седьмой землянин.
Остановитесь на секунду, задумайтесь. Даже если этот рекорд когда-либо и будет превзойдён количественно (скорее всего, самим же Цукербергом, который уверен, что миллиард для «Фейсбука» только начало), он никогда уже не будет побит качественно. Это веха в истории не просто одной компании или вида бизнеса, но в истории всей человеческой расы и всех видов жизни, какие мы знаем. Никогда ранее ни один из видов или родов не строил близкой по размаху синхронной системы: только Homo sapiens сподобился организовать более десяти процентов всей популяции! Не просто заметную, а — значительную долю всех живущих. Это беспрецедентный пример организации сил, у которого, конечно же, должны быть и беспрецедентные последствия.
Как бы ехидно ни проезжались по этому миллиарду критики (а уж их сравнивают и с овцами, и с зомби, сетуют, что тратят время на ерунду вроде просмотра кошечек и трёп о политике, что сами того не подозревая служат продуктом и т.п.), так вот что бы ни говорили критики, в данном случае это уже не имеет значения. При таких размерах феномена значение имеет только сам размер! Один миллиард человек уже здесь, на этом пятачке, и они уже подвергаются влиянию и оказывают влияние на других.
К чему это приведёт? Цукерберг уверен (цитирую), что более открытый и более соединённый мир автоматически гарантирует и мир лучший — на всех уровнях, начиная с личного (где мы строим более крепкие отношения с близкими), до общественного (где помогаем формировать социум, отражающий взгляды и ценности всех его членов), через бизнес (получающий больше возможностей). В устах любого политика подобная фраза была бы обычной демагогией, потому что политики всегда претендуют лишь на частичное задействование человеческого материала (максимум — в рамках одного государства). Но звучащие из уст основателя Facebook эти слова — повод задуматься.
Задуматься над тем, прав ли Марк в своих лучших ожиданиях. Подобные «Фейсбуку» социальные структуры (их, кстати, правильней называть надсоциальными, потому что они поглощают народности, профессии, религии, вообще любые и всякие условные подразделения, придуманные человеком), в отличие от организовывавшихся ранее, не имеют чёткой цели, будь то цель навязанная организатором или привнесённая кем-то из участников. Миллиард пользователей социальной сети, подключенные одновременно к одному серверу, это не нация, сплотившаяся ради выживания, а пёстрая толпа, в которой каждый занимается чем хочет.
Цукерберг, пожалуй, прав, относительно лучшего представления индивидуальных ценностей и больших возможностей для бизнеса. В конце концов, история соцсетей его слова подтверждает: в современном виде они существуют всего-то десять лет, а уже поменяли и то, как мы занимаемся бизнесом, и как знакомимся, и как общаемся, поменяли даже язык (зафрендить, лайкнуть, плюсануть…). Соцсети изменили и наше отношение к приватности (посмотрите, с каким нежеланием делится старшее поколение личной информацией), отразились на политических инструментах и диссидентстве, повлияли на способы доставки новостей (и выделение самых важных из них).
Но есть на этом благостном фоне трещина, способная испортить всё. Речь вот о чём: не следует ли нам рассматривать надсоциальные структуры как лишающие человека свободы воли? Ведь социальная сеть, без сомнения, влияет на своих пользователей, смещает их взгляды, но что характерно — смещает в некоторую непредсказуемую сторону. Это не банальная «промывка мозгов» средствами массовой информации, которые формируют позицию, заранее определённую редакторами, владельцами, политиками. Здесь направление выявляется самопроизвольно: контент, потребляемый пользователем, выбирается соцсетью (тупо алгоритмически, либо сильным ИИ) соответственно интересам самого пользователя.
В результате мы получаем своего рода неограниченную обратную связь: социальная сеть, подбрасывая в топку сознания интересный нам контент, способна бесконечно наращивать амплитуду наших интересов и эмоций. Но в состоянии ли Homo sapiens — как вид — контролировать эти искусственно провоцируемые всплески энтузиазма? Не отсюда ли «черпали вдохновение» такие, например, памятные личности как Эллиот Роджер, Джеймс Холмс, Адам Ланза?
P.S. В статье использованы кадры из к/ф «Триумф воли» Лени Рифеншталь.